Иногда мы и сами не знаем как будут развиваться события. То, что было привычным может в одночасье превратиться в новое и совсем не объяснимое явление. Все может быть другим. Открывая дверь собственного подъезда мы попадаем в мир, который оставили еще вчера, возвращаясь с работы. Все вокруг буднично и привычно. Те же старушки на скамейке, чей-то автомобиль, запаркованный прямо на газоне... Но есть нечто неуловимое, чужое.
- Скажи "Свет". - Ну, СВЕТ. - Светло? - НЕТ! - Ты просто открой глаза и увидишь! Скажи свет!
1. Стало трудно дышать. Все изменилось за последние минуты ожидания. В темноте , среди старых чемоданов и прочего ненужного хлама, едва заметно двигался огромный кот. Даже не кот, а котяра. Он не спеша и как-то деловито вышагивал по залежам бытовой пыли. Время тянулось медленно и от этого еще более неприятным становилось ожидание исхода погони. В районе лестницы послышались осторожные шаги. Что-то тихонько звякнуло и время остановилось. В звенящей тишине огромным молотом стучало в висках. Прошло несколько секунд и на лестнице послышали шаркающие удаляющиеся шаги. Погоня закончилась. Стало легче дышать. Лежа на спине Василий вытянул руки вверх и внимательно их рассмотрел. Вместе с ним две пары кошачьих глаз с интересом изучали десять пальцев вытянутых вверх. Захотелось потянуться и сбросить с себя оцепенение. Чего ему от меня было нужно? Зачем этот дворник бежал за мной полгорода? Вообще странный этот город. Лица угрюмые. Все молча и быстро куда-то идут. Такое впечатление, что вокруг одни актеры в спектакле о городе, населенным марсианами . Он встал, отряхнул полы дубленки и медленно слез по узкой лесенке с чердака. На лестничной клетке курили два парня. У обоих ботинки были надеты на манер домашних тапок. Без пятки. Четыре совершенно пустых глаза посмотрели куда-то сквозь него. Один из них весело подмигнул и хриплый голос спросил: - Ну как там? - Нормалек! Ответ устроил обоих и они синхронно затянувшись выпустили дым, натянули на лицо кривую улыбку и уставились на Василия. Он быстро спустился по подъезду и оказался на улице. Пройдя сотню метров, он вышел на автобусную остановку. Серо-черный снег в сугробах, походивших на бетонные плиты, пританцовывали человек десять пешеходов, мечтавших стать пассажирами. Мда. Что дальше? Не праздный вопрос для человека, прибывшего два часа назад в город детства, и успевшего расположить против себя первого же человека с кем успел заговорить. Ничего не предвещало погони. Выйдя из вокзала он просто спросил у местного дворника как пройти до центральной гостиницы. Дворник по началу подробно рассказал как добраться. И даже больше того подсказал и номер троллейбуса и остановку. Василий смотрел на лицо дворника и вдруг подумал, что такой добродушный дворник никак не вписывается в серо-морозное окружение явно недружелюбного города. Сразу после этого дворник остановился, как поперхнулся. Василию даже показалось что тот прислушался к его мыслям .Дворник вонзился в Василия прищуренным взглядом. Медленно достал сигарету и, не сводя взгляда с супостата, закурил. Два раза глубоко затянулся и как с цепи сорвался: - По-наехали тут … интересно за каким хреном ты к нам прикатился? Уж не враг ли ты? Точно вражина! А ну стой! Как подменили человека…
Что дальше? Гостиница. Смеркалось. Улица Карла Маркса печально мигала гирляндами реклам как суровое напоминание о классовой ненависти одних людей к другим. Парадный вход в гостиницу, построенную явно при социализме, венчала неоновая вывеска «Snovatel». Очевидно подчеркивая преимущество ее постояльцев над серыми, замерзшими горожанами. Темно-красная униформа администраторов, спрятавшихся за табличкой «ресепшн», как слова к песни сочеталась с красной ковровой дорожкой и красными кожаными диванами, расположенными в холле из розового мрамора и красного же гранита. «Красные шапочки» миловидно улыбались, демонстрируя всю женскую добродетель вперемешку с подлинным сибирским гостеприимством. Окутанный всем этим розового-благодушным очарованием Василий разомлел. Предвкушение теплой ванны и виски, глубиной в пару пальцев, изменило его настроение. Улыбаясь, он назвал фамилию и протянул паспорт. Девушки профессионально учтиво сделали свое дело, и , через несколько секунд , скоростной лифт уже поднимал его на 12 этаж зеркально-бетонного отеля в центре сибирского мегаполиса. Еще десять минут ушло на борьбу с сантехникой и местным баром. Утопая в пенных облаках, заряженный шотландским виски Василий понял: жизнь прекрасна!
2. - Это простая проверка, - шеф отхлебнул кофе и посмотрел как-то мимо Василия на внутренне окно, через которое было видно, как новая секретарша отчаянно пыталась нарисовать на своем личике яркие губы. - Приехал, проверил показатели, познакомился с аборигенами. Кстати! Прихвати мне от туда икры и оленины. Они там просто чума! – он закатил глаза, и на его лице отразилась сладострастная улыбка знатока сибирской гастрономии. Его лицо покрылось воспоминаниями Енисейской рыбалки и свежего сагудая. Василий медленно встал, забрал билеты и тихо вышел из кабинета. Только дверь предательски щёлкнув за спиной, выдала явление командировочного. Насмерть перепуганная секретарша подпрыгнула на месте и испортила все свои художества.
Командировки – это приятная необходимость. Во-первых, путешествие всегда идёт на пользу любому жителю каменных джунглей. Даже если это путешествие обещает быть скучным приключением по коридорам провинциального учреждения в богом забытом заснеженном городе. Во-вторых, в таком служебном путешествии остаётся интрига ночных приключений. В конце концов, молодой и почти не женатый человек вполне заслуживает поход в ночной клуб. Ну и конечно заслуживает ту командировочную интригу, которую обещает холостой вечер в чужом городе.
В-третьих, что же еще? А зачем что-то еще? Неужели двух таких весомых аргументов не достаточно? Не достаточно! Мы ж высокоорганизованные существа. Ни хлебом единым и все такое высоко моральное прочее. Ну что же. Тогда, в-третьих, это город моего детства. Пройтись по закоулкам детства - как это романтично.
Василий не заметил, как дошел до своего кабинета, опустился в удобное кожаное кресло и погрузился в разгребание скопившейся почты. В папке входящей почты остались только те сообщения, которые пропустил мыльный алгоритм. Все письма, которые были признаны спамом, скопились в папке удаленных сообщений. Среди отобранной почты красовались два недельных отчета, данные о статистике продаж за последний месяц. И еще три новых письма, отправитель которых был не вполне понятен. Интересно как этот спам все-таки умудряется просочиться? Интересно кто автор? Василий не открывая письмо скопировал отправителя и открыл адресную строку. Волосы зашевелились сами собой. Отправитель был ни много ни мало – он сам. Письмо было отправлено с личного почтового ящика. Таковых у Василия было ни много ни мало - три штуки. Остальные письма оказались отправлены тем же автором с других ящиков. Автор называл себя не читаемым набором символов, однако у каждого автора всякий раз адрес совпадал с одним из адресов Василия. Он прочитал каждое письмо несколько раз, но содержание у каждого из них сводилось к одному и тому же. Автор писем настойчиво указывал три цифры, которые очевидно, являются философским камнем и священным Граалем одновременно: 137. Очевидно автор сообщений не блистал ораторским искусством и вряд ли мог связать два слова, по крайней мере самостоятельно. Дело в том, что под каждым набором цифр красовались классические рекламные тексты. Дальнейшее изучение писем было прекращено. Василий написал письмо администраторам почтового сервиса о наличии спама в его ящиках и с облегчением закрыл свой ноутбук.
3. «…молочного цвета. Какого цвета молоко? Белое? А может мутное? У молока совершенный, откровенный чистый цвет. Он не похож на мертвенную белизну сметаны. Он живой. Он имеет свой, неповторимый оттенок. Новое молоко «Зимний вечер» - упоение вкусом чистоты. Попробуй молоко настоящего цвета!» Телевизор отчаянно пытался перекричать звуки душа. Вода хлестала по волосам, плечам и бёдрам. Контрастный душ. Что может быть прекрасней похмельным утром. Горячие и холодные струи сбегали по лицу, освобождая от оков головной боли. «Зимний вечер» - пьяное безобразие. Она улыбнулась вчерашним приключениям. Она никогда не искала приключений. Всегда они находили ее. Но в этот раз она превзошла саму себя… Улыбка стала гримасой. Анна вышла из душа, укуталась в огромное полотенце и посмотрела на зеркало. Как всегда на нее смотрело милое личико. Она показала ему язык и задержалась. Через пятнадцать минут придирчивого осмотра она убедила себя в отсутствии морщин. Это просто не правильный свет. Анна посмотрела на часы. Осталось всего тридцать минут. Через тридцать минут Саныч будет ворчать: «Ну и где наша красавица!?». Черный кофе и две конфетки! Саныч я уже еду!
Холодное морозное утро. Серые силуэты десятиэтажек как спины спящих великанов закрывают синее небо, проплывая в окне автобуса. Тяжёлое свинцовое небо, покрытое белыми кляксами. Белые облака на темном, почти черном небе. Небо запачкало облака. Они испачкались и стали грязно-белыми.
Молочного цвета.
Что за гадость. Опять эта реклама. На фоне грязного неба появился и приближался рекламный плакат. На нем за кухонным столом сидели два мужика и держали граненые стаканы наполненные молоком. Между ними , сверкая этикеткой "Зимний вечер", возвышалась огромная бутылка. Над всем этим безумием висел девиз: Попробуй молоко настоящего цвета!
Надо подумать о чем-нибудь приятном…
Скажем о таком не очень большом, в меру жирном и, наверное, поэтому очень симпатичном, покрытым толстым слоем сыра кусочке куриного паштета, намазанного на тонкий и хрустящий тост из черного хлеба…
Мда. Сразу после планерки куплю что-нибудь пожевать.
Странно устроен это организм. Когда предлагается море еды он смотрит на мир сытыми глазами и только удивляется тому, как в некоторых столько влазит. Последнее, кстати вообще трудно понять. Есть люди, которые могут есть до тех пор, пока перед ними стоит то, что можно пережевать. Может быть у них все по-другому? Вместо желудка – гастропортал. Они открывают внутри себя секретные двери и через них, как через черный ход, бережно передают еду прямо в тарелках. Там их аккуратно сортируют и раскладывают по полочкам. Так. Первые блюда. Украинский борщ. Солянка по-венгерски. А вот и свободное место. «Простите! А как называется это замечательное блюдо? Тещины щи? Остроумно. Спасибо вкусно!» «Бурда съедобная». Иначе и не назовешь! Пусть стоит – пригодится. Теперь вторые блюда… Полки заполняются раз от раза. Вместе с новыми блюдами открываются новые и новые пустые полки. Насыщение на ступает. Хочется еще и еще… Нет. Сразу после планерки – в магазин!!! Дверь тихонько скрипнула. Она заглянула внутрь. Одно кресло укоризненно оставалось свободным. - Извините Сан Саныч! Можно?
4. Удивительное дело. Стоит пронестись тысячи километров, чтобы утром, как ни в чем не бывало, сидеть на планерке и выслушивать до боли знакомые речи. План по отгрузке. Ценовая политика. Конкуренты не спят. Ценовая дискриминация. Отчетность не к черту. Ближайший семинар. Спать уже не хотелось. Это город детства начинал нравиться. Все точно так же как и дома, только немного иначе. За столом сидели скучные портфеленосцы и телефоноводы. Они внимательно вслушивались речь председателя собрания и, казалось, впитывают каждое его слово. Их изучение не сулило ничего кроме разочарования, и поэтому Василий просто ждал, когда речь дойдет до него. - А вот и Василий Иваныч! Прошу любить и жаловать. Он к нам всего на пять дней, так что если есть вопросы по продвижению продукции - как говориться, милости прошу! Василий Иваныч! Скажи пару слов! Василий медленно поклонился и приготовился для ответного слова. В это время всё собрание замерло в почтенном ожидании ответного слова, но дверь тихонько заскрипела… - Извините Сан Саныч! Можно? - А если я скажу НЕТ?! Это что-нибудь изменит? Заходи Анна! Ты не пропустила самое главное. Вот Василий Иваныч. Приехал по твою душу. Анна зашла в кабинет и уселась на пустующее кресло. Василий сказал короткую и многозначительную речь. Портфеленосцы раскланялись и медленно удалились. В кабинете остались Председатель, Анна и Василий. - Ну так вот Анна! Покажи Василию Иванычу наше производство. Своди в торговый дом. И вообще. Поняла? Только сильно не изматывай! Ровно в 18.00 я его заберу! Глаза Василия вздернулись вверх. У него на сегодняшний вечер совсем другие, командировочные планы. - Ничего, ничего! Всего один вечер! Поедем на рыбалку. Утром доставим прямо в контору! Так что не переживай!
Многое может быть другим. Многие могли бы измениться. Но как трудно. До боли трудно. Трудно изменить себя. Как дерево. Первые годы жизни - гибкие ветви. Как сплетешь так и вырастет. Однако чем старше ствол, тем труднее гнуть. Годовые кольца как тюремные коридоры, сковывают движения. И вот уже не гнется, там где всего пять лет назад можно было изменить все... Время. Самая страшная из всех не осязаемых угроз.
Ярким светом встречных машин изредка освещается часть его лица. Если смотреть долго - привыкаешь к тому, что виден только один глаз, бровь и половина губ. Половина губ... странно сказано. Не две губы, разрезанные пополам. Именно "половина губ". Потому что мы знаем, что они есть - просто их не видно.
Ярким светом встречных машин ... половина губ. Если закрыть глаза - можно представить другую часть лица. Скрытую тенью ночной дороги. Машины проезжают мимо и не могут осветить другую сторону. А я могу представить. Темный овал лица, темная линия брови и сверкающий глаз. Бр... Холодный темный глаз.
Первое разочарование всегда наступает внезапно.
Умение управлять погодой мы утратили вместе с детскими мечтами о волшебниках и чудесах. Ребенок искренне пытается руками остановить дождь и разогнать тучи.
Капли дождя ручьем льются по щеке. Через светлую рубашку видны худенькие синие плечи. Руки вздернуты к небу и предпринимают неизвестные, только одному ему ведомые жесты.
Дождь стихает и из-за туч выныривает солнце. Он с облегчением опускает руки...
Верим ли мы в то, что умеем. Умеем ли мы то во что не верим?
Дура какая. Какая дура. Ну как можно было так. Дура. Просто дура. Так тебе и надо. Ладно уже. Ну что случилось, то случилось. Зачем об этом еще раз? Надо сменить тему. Вот например помнится было один раз такое в детстве полезла за конфетами в буфет. Он высокий. Забралась на стул. Оперлась на спинку, потянулась , и ...
Лестничные клетки всех многоэтажек похожи друг на друга как близнецы. Лестницы «хрущевок», сине-зеленые в моем социалистическом детстве, до сих пор остаются в той же поре. Каждый подъезд моего детства, освещаемый тусклыми лампочками, смотрел на меня печальными зелеными стенами давней окраски. Мне даже казалось, что их специально не красят. Специально, чтобы подчеркнуть будничную красоту тесных хрущевских подъездов.
Время имеет цвет и даже запах. Несколько раз в день мы переживаем касание времени. Утро пахнет мятой зубной пасты и ароматным кофе. Полдень имеет запахи дамского парфюма, окутывающий все рабочее пространство офиса. Обед пахнет выхлопными газами городских пробок. Вечер разит ячменным ароматом темного пива. Наша жизнь измеряется ароматами времени.
А что будет если эти ароматы станут временем...
Иногда мы и сами не знаем как будут развиваться события. То, что было привычным может в одночасье превратиться в новое и совсем не объяснимое явление.
Все может быть другим. Открывая дверь собственного подъезда мы попадаем в мир, который оставили еще вчера, возвращаясь с работы. Все вокруг буднично и привычно. Те же старушки на скамейке, чей-то автомобиль, запаркованный прямо на газоне...
Но есть нечто неуловимое, чужое.